Спустившись в метро, прошли через турникеты. У эскалатора он остановился, подождал жену: сама она побаивается стать на движущиеся ступеньки, потому что страдает близорукостью, а очки ей подобрать никак не могут.
Подъехал поезд.
– Яша, не забудь лопату. Если потеряем, соседка будет ругаться. Ты же ее знаешь.

2

Пока ехали в поезде, он порою вздыхал и цокал языком. По всему было видно, что переживает, вспоминает что-то. Ах, как досадно… А вспоминал он своего двоюродного брата Григория, который умер восемь месяцев назад, – сгорел от водки.
Григорий когда-то работал фрезеровщиком на том же заводе, что и Яков Петрович. Дважды неудачно женился, дважды развелся. Третья жена работала ювелиром, имела связи. Настояла, чтобы Григорий ушел с завода, и пристроила мужа в какую-то коммерческую фирму. Купили новую квартиру, роскошно ее обставили. Поездки на моря, курорты, рестораны. Рос сын. Все бы хорошо, да была одна трещинка – Григорий крепко любил прикладываться к бутылке. С двоюродным братом и его женой Григорий виделся редко. Это и понятно: зачем иметь дело с такими людьми, как Яков Петрович и Лидия Адамовна? Что с них возьмешь? Яков Петрович работал до пенсии на заводе кладовщиком, Лидия Адамовна в прошлом – самая заурядная няня в детском саду. Люди они маленькие, простецкие, как говорится, ни то ни сё.
Но случилось так, что жена Григория скоропостижно скончалась, как свидетельствовало  заключение медэкспертизы, – от рака. Хотя на похоронах слышался шепоток: дескать, никакого рака не было, она отравилась, не в силах больше мучиться с мужем-пропойцей. Как бы то ни было, ее похоронили, и Григорий остался с пятнадцатилетним сыном. Запил сильнее прежнего и вскоре превратился в законченного алкоголика. Сын же его связался со шпаной, начал потихоньку таскать из дома все нажитое родителями.
Узнав, что с Григорием беда, Яков Петрович поспешил к брату. Долго топтался у дверей, наконец, позвонил. Вошел – и застыл, пораженный: Григорий, мертвецки пьяный, валялся на полу, а его сын
резался с дружками в карты. Шкафы и сервант – нараспашку, ящики выдвинуты, словом, кавардак. Яков Петрович набрался духу и в каком-то истерическом негодовании прогнал шпану. Вызвал брату «скорую».
Вернувшись из нарколечебницы, Григорий некоторое время продержался. Но в годовщину смерти жены пригубил рюмку и… снова запил.
Яков Петрович ухаживал за братом, который, кстати сказать, нередко выгонял «опекуна», когда тот отказывался принести ему водку. Обижался, уходил, давая себе слово больше не возвращаться в тот дом. Но через несколько дней снова появлялся.
Григорию становилось все хуже, приезжала одна «скорая» за другой, ставили капельницы, делали уколы. Сын тем временем продавал и проигрывал в карты то, что не успел пропить отец. Пропали и мебель, и шубы, и хрусталь. В конце октября Григорий, посеревший и распухший от цирроза печени, умер. Его кремировали, урну с прахом Яков Петрович забрал домой.
Вскоре после смерти отца в милицию угодил сын – участвовал в ограблении. Его судили и отправили в колонию.