Убийство на Эммонс Авеню

Он вдруг замер, замер внутренне, внешне же продолжал идти, глядя перед собой остекленевшими вмиг глазами. На соборной колокольне ударил колокол. Густой гул «бам-м-бам-м-м» поплыл в сентябрьском воздухе, заглушая рев машин и стук колес поезда, въезжающего на эстакаде. Якоб замер вторично и тут же едва не упал, задетый крепким, бандитского вида, мужчиной в кожаной куртке.
Весь этот шум, и треск, и вечерний звон – при всей своей замечательной фактуре – ныне не имели для Якоба ни малейшей литературной ценности. Живописная Эммонс авеню когда-то была им описана, и описана хорошо, в самой лучшей из его повестей, которую он очень любил; но, увы, она не принесла ему ни славы, ни денег .
По этой дороге, огибая и перепрыгивая лужи, часто ходил герой его повести – вечный студент, длинноволосый хиппи, идеалист, веривший в Бога и вечную любовь. Сначала ходил сам, возвращаясь из колледжа, в потертом джинсовом костюме, а потом – вместе с Диной. Правда, в повести Якоб назвал ее Викой, потому что Дина мешала ему писать: постоянно мелькала перед глазами, кокетничала, клялась в любви, молилась в храме, а потом изменила ему с другим. Ее тень бегала по белому листу бумаги, где тянулись черные кривенькие буковки.
Впрочем, не исключено, что эту тень отбрасывала мошка, которая кружилась вокруг горящей настольной лампы. Порою, отрываясь от листа бумаги, Якоб смотрел на эту лампу, с тонкой лампочкой, спрятанной под круглым матовым стеклом. Мошку в качестве избитого литературного образа он создал в своем воображении и, перевоплотившись, даже совершил несколько кругов вокруг лампы и улетел, ощутив жуткую горячесть, обжигающую крылья…

3

Вернемся, однако, на Эммонс авеню, где пораженный Якоб больно ущипнул себя за ногу и, развернувшись, пошел против людского потока, вливающегося в метро. Дошел до отправной точки – к рыбному магазину, где герой его обычно покупал морских окуней.
Якоб вошел в магазин и, обратившись к вечно улыбающемуся, но в этот раз почему-то смущенному продавцу, попросил отвесить ему еще пару рыб. С поразительной ловкостью, доведенной до автоматизма, продавец подхватил крючком за жабры двух лежащих на лотке окуней, бросил их в полиэтиленовый кулек и, взвесив, протянул Якобу.
Рассчитавшись с кассиром, Якоб снова побрел по улице и перепуганными глазами смотрел вокруг.
Он шел по вымершей авеню, сам – мертвец. Шел вслед герою своей повести. Этот длинноволосый хиппи, вечный студент снова возник перед ним!
Ужас заключался еще и в том, что его герой был живым, реальным. Герой мечтал и любил, его ждала (еще ждала, она стала изменять ему позже) Дина. Герою было куда спешить. Он был голоден, в желудке урчало, а во рту (из-за больной печени) порой возникал привкус неприятной горечи. Герой был живым, а Якоб превратился в призрак. Он в ужасе понял, что у него больше нет желудка, нет даже больной печени. Потому что в его сердце нет ни боли, ни любви. Он – ничто, пустая оболочка, «мешок костей и стаканчик крови», – так издевательски в последнее время называла его Дина.

Facebooktwitter