Джеймс любил разную музыку, лишь бы, как он говорил, это был «гуд продакт» (хороший продукт). Записывал джаз, спиричуэлс, рок, фолк. Повсюду на стенах его студии висели виниловые пластинки, некогда записанные им и получившие призы.

Яйцеголовый, с мелкими черными пружинками волос, высокий, с болтающимися фалдами расстегнутого пиджака, Джеймс ходил, пританцовывая, по широким коридорам и залам студии, словно шоумен. Здесь же он вел и школу звукозаписи, обучал желающих работать на этой чертовски сложной аппаратуре, стоимостью, по его словам, в два миллиона долларов. Он был знаком и с русской музыкой, знал Чакоффски (Чайковского), а однажды записывал церковное пение каких-то русских раскольников из Пенсильвании.

Как я уже говорил, с Джеймсом я познакомился благодаря его жене, которая после самоубийства сына была в таком шоке, что безостановочно ела, напрочь потеряла сон и даже начала галлюцинировать. Джеймс сам привозил Маргарет в клинику на сессии, исправно ждал ее в зале, проявляя завидную заботливость.

Маргарет у него была третьей женой, не считая многочисленных прежних любовниц; общих с ней детей у них не было. Не будучи красавицей, Маргарет после трагедии с сыном вовсе утратила женскую привлекательность и совершенно перестала следить за собой. Но Джеймс, несмотря на все это, был ей безумно предан.

Через год после трагедии Маргарет стала постепенно возвращаться в норму, даже иногда улыбалась. Она была одна из первых и самых успешных моих пациентов. Моя интернатура к тому времени закончилась, но связь мы сохранили. Порой перезванивались. Изредка я заходил к Джеймсу в студию. В благодарность за мою помощь, невзирая на полное отсутствие у меня музыкального слуха и голоса, Джеймс настойчиво предлагал мне записать у него сольный концерт, даже готов был бесплатно обеспечить меня хором и инструментальным аккомпанементом.

…Итак, мы с Френсисом – в студии Джеймса. Спросили у секретарши, где маэстро, и пошли в зал.

Джеймс был в комнате звукозаписи, за огромным пультом. Еще два парня лет двадцати, в наушниках, сидели за тем же пультом, нажимая какие-то кнопки и двигая рычажки.

– Стоп! Стоп! Ван секонд! – командовал Джеймс. Завидев меня, приветственно кивнул и жестом попросил подождать.

Эта комната была разделена с залом толстым стеклом. А в зале играл джаз-банд. Я предложил Френсису присесть на скамейку. Никак не ожидая очутиться в настоящей студии звукозаписи, да еще в сопровождении самого «ку-ку доктора», ошеломленный Френсис беспрекословно сел.

Когда запись закончилась, мы с Джеймсом пошли к нему в офис. Я поинтересовался, как дела у Маргарет и вообще, что у них новенького. Затем спросил, не может ли он взять Френсиса к себе в ученики:

– Хороший парень. Любит музыку, когда-то играл на пианино. Сейчас нигде не работает и не знает, куда себя деть. Не знаю, правда, как вы с ним решите вопрос с оплатой.