Было время, когда Давид и вовсе перестал ощущать этот запах от Мартина: либо его нос адаптировался, либо Мартин за год отмылся. Но почему теперь даже воспоминание о Мартине сразу наполняет воздух невыносимой вонью?..

Глава 4

– Нью-Йорк для писателей – ужасный город, самый опасный город на Земле. Писателей здесь душат врачи, адвокаты, агенты по торговле недвижимостью, – говорил Давид, передавая Ларе корзинку с теплыми ломтиками французской булки. – Здесь пресмыкаются перед менеджерами и бизнес-администраторами, перед этой серостью, но на непризнанных художников смотрят, как на психически больных. Знаю одного чеха, талантливый парень. Как, думаешь, он закончил?

– Как? – спросила Лара, намазывая на булочку тонкий слой масла.

– Попрошайкой на улице! А ведь художник сделан из хрупкого хрусталя, на него даже дышать нужно осторожно.

– Как я поняла, ты – антиамериканец.

– Напротив, я – самый настоящий американец, поэтому возмущаюсь. Будь я безразличен к Америке, я бы ее только хвалил.

Они сидели во французском кафе. Услужливая молоденькая официантка, подав им меню, советовала, что заказать.

– Ви, но, мерси, – полушутя отвечал Давид, и девушка в ответ улыбалась еще больше, еще приятней, почти натурально.

– Спрашиваешь, какая у меня жизнь? Мотаюсь по миру, из одной страны в другую. В каждой завожу себе любовника, на случай, если приеду туда снова, чтобы не тратить время на поиски.

Давид слушал, кивал. Раздражался немножко, когда речь заходила о ее любовниках. Но, в общем – ничего, сносно.

– Сначала я хотела найти мужчину, полностью укомплектованного: при деньгах, с положением и, разумеется, красивого. Но ни в коем случае – лысого или с животом. Лысые и толстые у меня вызывают брезгливость, – Лара искоса поглядывала на Давида, словно примеряя его к своим стандартам. – Еще он, конечно, должен быть умным. Ну, и в постели, само собой…

– И где же, если не секрет, ты искала этакого Джеймса Бонда? В Нью-Йорке, что ли? – спросил он, погружая ложку в горячий глиняный горшочек с луковым супом. – Мне кажется, Нью-Йорк – отвратительный город не только для писателей, но и для идеальных мужей.

– Абсолютно с тобой согласна! Мужчины здесь – ни рыба ни мясо. У меня были и топ-менеджеры известных корпораций, и крупные чиновники из ООН. Короче, все те, кого ты называешь серостью. Признаюсь, теперь я их презираю точно так же, как и ты. Все они напоминают мне избалованных детей. Их постоянно нужно утешать и жалеть. А кто утешит меня? Мне, может, тоже бывает очень тяжело… – не без кокетства надув губки, она взяла стакан с красным вином и сделала пару глотков.