Подвиги Платона

Рассказ

Вот говорят: «Мы встретились совершенно случайно». Но, если хорошенько задуматься, то обнаружится, что в любой случайности есть смысл, – философски изрек Платон Петрович.

Все мужчины вокруг – родственники и друзья Платона Петровича, оторвали взгляды от камина, где весело потрескивали березовые поленья, и посмотрели на хозяина.

Из соседних комнат долетали возгласы и смех детей. Порой кто-то из них забегал в просторную гостиную, чтобы полакомиться  сластями со стола.

В доме стоял густой, ласкающий ноздри запах индейки, которую жена  Платона Петровича запекла ко Дню Благодарения.

Есть у меня одна история юности. Правда, не совсем юности, а, скажем так, ранней зрелости. Но, глядя на свое прошлое сегодня, когда виски уже в серебре, понимаю, что в тридцать лет я еще оставался редким шалопаем.

– Не тяни волынку, Платон, уже поздно, скоро по домам пора, – сказал ему, пропустив глоток коньяку, развалившийся в кресле шурин.

Слишком фамильярный тон гостя задел хозяина. Но приятный  день в кругу родных и друзей, вкусная индейка, коньяк, тепло, исходящее от камина, все это действовало умиротворяюще. Вместо того, чтобы  одернуть шурина, Платон Петрович добродушно улыбнулся. Мол, ты прав, дорогой родственник.

– Тогда слушайте.

И он неспешно начал:

Мне тогда было тридцать два года, и я работал инспектором в одной фирме, проверял техническое состояние многоэтажных зданий. На работе, скажем прямо, не перетруждался. Женат я еще не был, иногда захаживал в церковь, не без тайной надежды встретить там простую богобоязненную девушку, чтобы создать с ней семью. Но в душе, признаюсь, мне хотелось и чего-то необычного. И вот, стал я частенько заглядывать в русские рестораны и ночные клубы на Брайтон-Бич. В одном из ресторанов я познакомился с Илоной, – Платон Петрович бросил осторожный взгляд на приоткрытую дверь в другую комнату, где женщины, в том числе его жена и взрослая дочь, смотрели  популярный сериал. Убедившись, что дамы его не слышат, продолжил.

– Илона…  Она была ресторанной певицей. Красотка неописуемая. Но у этих ресторанных звезд – на брюхе шелк, а в брюхе щелк: хоть она и на глянцевых плакатах, и на сцене ресторана в лучах софитов – вся искрилась и светилась, а за душой – ни шиша, одни долги. Она была вечно нервной, издерганной. Мы с ней стали ссориться с первого дня, вернее, с первой же ночи, как переспали. Но после очередной ссоры она всегда мне звонила, просила прощения, говорила, что я – единственный, кто ее понимает.

Facebooktwitter