– Ну вот, уже весь испачкался, – присев, отряхнула на мне штаны, заправила рубашку.
Все. В путь.
– Ба, а правда, что раньше в той школе была немецкая конюшня?
– Тебе кто это сказал?
– Маслянский.
– Я тоже такое слышала, но точно не знаю. Когда немцы пришли в Киев, мы с твоей мамой уехали в Ташкент.
– А Маслянский?
– Скрывался. Священник прятал его у себя дома.
– А что, немцы и Маслянского хотели убить?
– Да.
Мне стало жалко Маслянского. Одно дело кино – там убивают незнакомых. А Маслянского я знаю давно. Он – мой друг. Когда занимается своей работой – чинит мебель, рассказывает мне истории и про татар, и про казаков, и про фрицев. Я представил его: лысого, с остренькими гвоздиками в сомкнутых губах, с папиросой за ухом, сидящим в темном шкафу – прячется от немцев. Иногда, оставаясь один в комнате, я залезаю в пропахший нафталином шкаф и прячусь там. Но ведь я балуюсь.
– А кто такой священник?
– Тот, кто молится Богу.
– Ба, а кто такой Бог?
– Бог живет на небе. Он все знает и все может.
– Почему же Бог Сам не спрятал Маслянского, если видел, что его немцы хотели убить? И почему Бог не спас моих дедов?
Бабушка остановилась. Посмотрела мне в глаза – так серьезно, что я даже губу прикусил. Вдруг как-то печально пожала плечами.
– Не знаю, почему не спас…

ххх

Показалось двухэтажное здание – школа. Во время войны немцы превратили ее в конюшню: на первом этаже держали лошадей, на втором – был склад с оружием. А вдруг там на полу валяются гильзы или патроны?
Школьный пол в холле сразу разочаровал – вымыт до блеска. Какие уж тут патроны… Зато сама школа – не сравнить с нашим детсадом, все по-настоящему: длинные коридоры с колоннами, высокие потолки, двери с табличками.

– Ди-рек-тор, – прочитал я надпись на одной из дверей. Бабушка постучала.
– Здравствуйте. К вам можно? – спросила, отворяя дверь.
И мы вошли в просторный кабинет.