Последний Август

Как-то вечером она подошла к окну и отпрянула – рядом со своим отражением в стекле увидела его, таким, каким он был в жизни: сильным, заботливым, немного суетливым. Она положила под язык валидол и легла спать. На следующий день проснулась и поняла, что ей осталось недолго. Спешно, никому ничего не говоря, начала откладывать деньги на памятник: чтобы на гранитной плите были выгравированы два лица – ее и Игоря. С датами рождения и смерти. Как положено – муж и жена. Чтобы, наконец, они встретились и оба обрели покой, долюбив друг друга в Той жизни, если не довелось в Этой. Она даже стала ходить по различным конторам, приглядывалась к образцам памятников, интересовалась ценами. Горячка эта, однако, прошла. Спустя некоторое время с новым мужем она уехала в Израиль, истратив все «могильные» сбережения на дорогую одежду и ювелирные украшения.
………………………………………………………………………………………………………….
– Да, было время… – вздохнула бабушка.
– А эвакуация? – сказала баба Женя после недолгого молчания. – Это сейчас молодые жены только жалуются. А ведь у них все есть: и мужья, и родители, и крыша над головой. Посмотрела бы, окажись кто в моей ситуации: одна, с ребенком, без денег, в незнакомой башкирской деревне. А у Семена – воспаление легких. Врач говорит: срочно нужны лекарства и витамины. А где взять? Не согласись я им помогать, Семен пропал бы.
– Кому это – им? – тихо спросила мама.

– Им, тем самым, – с плохо скрываемым раздражением ответила баба Женя. – Вызвали и предложили: «Евгения Юрьевна, мы знаем, что вы сейчас в трудном положении. Мы хотим вам помочь. Но и вы, взамен, должны оказать нам небольшую услугу. Вы – бухгалтер, сидите с директором совхоза в одном кабинете. Мы хотим, чтобы вы записывали в эту тетрадку все его слова, которые вам покажутся подозрительными».
– И вы согласились?
– А что оставалось делать? Сегодня все умные и храбрые. Посмотрела бы на тебя. Ты вон, если у сына прыщ, с ума сходишь. А мой – с температурой сорок, неделю горит! А из витаминов – черствый хлеб да мерзлая картошка… Потом у меня эту тетрадку забрали, а директора на следующий день увели. Затем мне предложили переехать в город, на фабрику. Но тоже – чтобы записывать слова начальства.
Все затихли. В кухне запел сверчок.
– Мне они помогли еще раз, когда мы с Семеном вернулись из эвакуации в Киев, – нарушила молчание баба Женя. – Нашу квартиру заняла Пархоменчиха. Я ей говорю: «Убирайся!», а она в ответ: «Мало вас, жидив, нимци постриляли!» Ах ты, мерзавка! Что ж нам, на улице жить? Я пошла в НКВД, у меня с собой специальное письмо было, все им объяснила. Тут же приехали и ее выгнали. Соседи потом рассказывали, что ее муж, Мирон, был полицаем. Ушел, негодяй, с немцами.

Facebooktwitter