…За окнами уже стемнело. Весь день был наполнен такими впечатлениями, такой духотой, что теперь, после пива, по телу Глена потекла приятная истома. Захотелось принять душ, лечь, почитать новости.   Неля, тоже уставшая от перелета и впечатлений, умолкла, сладко потянулась, выгнув по-кошачьи спину. Ее большие груди рельефно обозначились под легкой футболкой:

– Ты наверняка устала и хочешь спать?

– Да, не мешало бы вздремнуть.

«Соски, похоже, маленькие, острые, – отметил Глен, вставая, чтобы убрать со стола. – Что же теперь мне делать? Терпеть? Или, как отец Сергий, отрубить себе палец?» Он подставил нож под струю горячей воды, стер мочалкой с лезвия присохшие крошки.

– Давайте я вам помогу, – Неля стала рядом и как будто попыталась легонечко отодвинуть Чернова своими бедрами в шортах.

– Нет, спасибо, я сам. Видишь ли, я – закоренелый холостяк, покрытый ракушками привычек. Холостяки – самые безнадежные консерваторы.

– Не хотите – не надо, – холодно промолвила Неля, выходя из кухни.

«Обиделась, что ли?» Со злостью он еще раз тиранул мочалкой по ножу. «Девочка, похоже, с характером. Как и ее мамаша. Черт бы их всех побрал!»

Глава 4

Ночь. Монотонно урчит кондиционер. Через окна в комнату льется лунный свет.

Глен, в спортивных трусах, с закинутыми за голову руками, лежит на диване. Худые ноги вытянуты, ребра грудной клетки вздымаются. Свет слишком слаб, чтобы различить редкие волоски на его груди.

Его глаза открыты. Разговоры с московской гостьей, воспоминания нежданно растревожили его.

Он смотрит на свой портрет на стене, когда-то написанный Давидом. Черты лица на портрете из-за слабого света сейчас почти не видны.

Глен все же напрягает зрение – в портретной раме как будто происходит движение: голова на холсте начинает медленно поворачиваться.

Напряженней гудит кондиционер. Легкий хруст раздается в его решетке, наверное, потоком внутрь затянуло муху или бабочку, и сейчас лопасти вентилятора переламывают ей крылья.

Лысая яйцеобразная голова высовывается из портрета. Вот уже видны белки глаз, нос с широкими ноздрями.

– Хулио, ты?

– Si, señor. (да, сеньор – исп.)