Теперь многое ей стало понятно: и пропадавшие из карманов деньги, и запах рвоты – по утрам у него начинались «ломки» и рвало; чтобы перебить этот запах, он все заливал хлоркой.

Но он был таким хорошим, ее мальчик:

– Я пойду лечиться! Завтра же!

Татьяна проревела всю ночь, но утешало одно: завтра утром они пойдут в госпиталь, Гарик пройдет курс детоксификации, вылечится, потом ему сделают операцию, и жизнь образуется. Она имела крайне туманное представление о том, что такое наркотики, и ощущения катастрофы у нее еще не было.

Знала ли тогда Татьяна, что тот госпиталь станет не последним, а только первым кругом ада, через который предстояло пройти ей и ее сыну.

ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ

Сегодня эта квартира хранит явственный отпечаток жизни своего бывшего обитателя-наркомана. И первый след, который сразу бросается в глаза, – это сотни черных дырок, прожженных в линолеуме на полу. Нанюхавшись героина, Гарик закуривал сигарету и засыпал, вернее, погружался в «хай». Сигарета выпадала из рук. Блаженно улыбаясь, он прикуривал вторую, третью… Черные дыры в спальне, в коридоре, на кухне, от них рябит в глазах. А вот – вырванная с мясом дверь кладовки, где на вешалках висела мамина одежда, в которой могли быть деньги. А вот, на наружных дверях, четыре новых врезанных замка и цепочка – чтобы ни он, ни его дружки не смогли открыть дверь и проникнуть в квартиру. Пустая, почти без мебели, комната, пустой шкаф, в котором когда-то висели его кожаные куртки, плащи, костюмы. Но самый жестокий след – это его 56-летняя мать, которая выглядит сегодня глубокой старухой…

Татьяна тяжело встает со стула, открыв холодильник, достает оттуда консервную банку. Предчувствуя пир, виляет хвостом кот Мурзя.

– Собираю пустые банки на улице, чтобы купить ему еду, – Татьяна высыпает коту снедь на блюдце. – На всем экономлю – хожу на работу и с работы пешком. Я нищая! Три года назад у меня на счету было пятьдесят тысяч долларов. Теперь, когда иду по улице и смотрю под ноги, – везде вижу пакетики. Я уже ученая, знаю, какие от героина, какие от кокаина.

Внизу слышится визг тормозов, и раздаются какие-то крики. Татьяна гасит свет и осторожно отодвигает штору. К дому подъехала полицейская машина.

– Это за ними! Наконец-то! – ликует Татьяна.

Однако в наручниках никого не выводят, и через несколько минут полицейская машина отъезжает. Грустно вздохнув, Татьяна отпускает штору.