Я уже понимал – не нужно верить своим ушам. Уши – ненадежное средство для определения честности. Язык – тоже сомнительное средство. Слова ничего не стоят, грош им цена. Только глаза. Глазам можно верить. Глаза не врут.

Красная полоска – это правда, верить можно только ей. Она – мерило всего. Проступила красная полоска – нет этому человеку доверия. И нет у него будущего. Ему дорога – в тюрьму. Не проступила – значит, человек чист. Чиста его совесть. Такому можно верить.

Сегодня можно. А завтра?..

Разделила тонкая красная полоска мир – на чистых и грязных, на позитивных и негативных, на тех, у кого есть будущее, и у кого его нет.

xxx

Менеджером в тех домах трезвости был афроамериканец лет сорока, по имени Джим. Сам «из бывших», Джим не так давно закончил лечение и начал свою профессиональную карьеру.

Это был злой, дерзкий человек, который после долгих лет унижения получил власть над себе подобными, такими же, каким вчера был он сам. Из грязи в князи. Джим отвратительно лебезил и пресмыкался перед персоналом клиники, зато с высокомерием и грубостью обращался с пациентами, норовя всякий  раз их унизить, напомнить, что они – никто и ничто. Кричал на них, подгонял, чтобы живее выходили и садились в вэны, словно гнал скот. Точно так же самоуправствовал в домах трезвости, назначая своими подручными (их называют сержантами или капитанами) тех, кто ему нравился и так же рвался во власть. В обязанности Джима входила и процедура изгнания из дома трезвости тех, кто был уличен в употреблении наркотиков или нарушении правил общежития, что он исполнял с жестокостью полицая.

Франческа демонстративно держалась подальше от верного пса Джима, уж больно он был одиозен, но, подозреваю, его работой была довольна, ценила его за преданность и готовность служить.

Пациенты Джима ненавидели. Однако их малейшее возмущение по его адресу трактовалось как бунт, и бунтаря тут же выгоняли на улицу.

Пациенты часто жаловались на самоуправство Джима и на чудовищные бытовые условия в домах трезвости. Кроватей там не хватало, спали на полу, на матрасах; отопление и кондиционеры работали плохо. В тех чудных домах обитали сонмища тараканов, клопы и прочие насекомые. И хвостатые мышки.

Ушам своим я уже не слишком доверял. Но пациенты задирали свитера и футболки, показывая на теле кровавые волдыри от укусов клопов. Глазам приходилось верить.

Разумеется, там процветало воровство – воровали деньги, плейеры, мобильные телефоны. Помимо прочего, все страдали от невозможности уединиться, от отсутствия личного пространства. Не все соблюдали личную гигиену. Некоторые пациенты принимали выписанные врачами сильнодействующие психотропные лекарства, вызывающие специфические запахи. И над всем этим – самоуправство Джима с его сержантами и капитанами. Словом, это было еще то лечение…