Слушая Лизу, я представлял себе улицы Нью-Йорка времен ее юности, районы, где когда-то обитали итальянцы, приехавшие из полуголодной послевоенной Сицилии. Родители вкалывали до седьмого пота в пиццериях и пекарнях, а их дети… – одни шли в колледжи (как наша директриса Франческа), другие становились уличной шпаной, хулиганьем, пополняли ряды знаменитой итальянской мафии в Нью-Йорке. В Лизе, несмотря на ее уже немолодой возраст и приличный трудовой стаж, еще заметно проглядывала «непутевая девчонка», выросшая и изуродовавшая свою жизнь на нью-йоркских улицах.

Когда мы с ней подняли планку взаимного доверия еще выше, она мне показала тонкие шрамы на своих руках – «дорожки» от абсцессов. И на ее смуглых, еще крепких ногах, от лодыжек и до колен, тоже белели эти «боевые дороги».

В отношениях с коллегами Лиза была крайне неровная: видела в них то верных друзей, ходила с ними на ланч, откровенничала, то вдруг резко меняла о них мнение, записывая в список недругов.

Была она, конечно, не из робкого десятка. Помню, как-то вечером, глубокой осенью мы вместе возвращались с работы, шли к сабвею. Была мерзкая погода – слякоть, дул промозглый ветер. Мы разговаривали о работе, ругали нашу директрису, с которой Лиза начала конфликтовать.

– Это же не лечебница, а ё…й бизнес! – возмущалась она. – Никто не думает о пациентах. Пит, я знаю, что ты никогда не торчал. Но попробуй поставить себя на их место: они только вчера освободились из тюрьмы. У них нет ни специальности, ни образования, ни денег. Ни черта у них нет! Не забывай, что они – хронические наркоманы и алкоголики, двадцать четыре часа в сутки их мучает желание употреблять. Они всех ненавидят и никому не верят. И все-таки – надеются. А теперь скажи, как к ним относятся в нашей клинике? Как к скотам!

Потом Лиза направила критику на нашу директрису, считая Франческу виновницей такого ужасного положения вещей. Больше всего Лизе не нравилась любовь Франчески к модным тряпкам. Ее возмущение имело под собой основания: директриса частенько в рабочее время куда-то уезжала на своем новом сверкающем джипе и через пару часов возвращалась с огромными пакетами фирменных бутиков. На работу Франческа являлась вся расфуфыренная, и ее дорогие шмотки уж слишком выделялись на фоне лохмотьев наших пациентов.

Мы свернули на боковую улицу, чтобы срезать путь. Делать этого не следовало. На Лизе в тот вечер было красное шерстяное пальто, под мышкой держала сумочку, словом, имела вид дамы, идущей на раут.

Дальше все произошло, как… Нет, в кино или романах такие эпизоды давно не впечатляют – слишком мелко. Кому сегодня интересно читать о попытке банального уличного ограбления, когда какой-то хулиган вознамерился отнять у женщины сумочку, в которой лежали двадцать долларов, карточка на проезд в метро и косметичка?

Но в данном случае интерес вызывает не хулиган, а Лиза. Она успела вцепиться в свою сумочку, уже очутившуюся в руках грабителя. Я хотел было прийти на помощь, но моя помощь Лизе не понадобилась. Словно дикая кошка, она кинулась к парню и с ходу заехала ему коленом между ног.