– А знаешь что? Мы с тобой, Нат, обязательно должны встретиться еще раз. Узнаешь про мой бизнес. Тебе, как писателю, это будет интересно. Я вот еще о чем думаю: не отдохнуть ли нам вместе пару дней на море, в Эйлате? Я давно собираюсь в отпуск. А теперь и повод появился. Можем поехать туда сразу после Дня Независимости. Согласен?

Глава 7

Натан продолжал вникать в жизнь дома престарелых.
Этот трехэтажный дом располагался на окраине города. Этаж проживания зависел от состояния здоровья его обитателя. На первом этаже находились те, кто очутился здесь после операций и поначалу нуждался в реабилитации, усиленном медицинском уходе. Эти были временщиками. Многие из попавших на первый этаж через месяц-другой восстанавливались и благополучно возвращались домой.
Второй этаж – ПМЖ, для тех, кто пришел сюда доживать свой век, долгий ли, короткий, – кому как суждено. Большинство из обитателей второго этажа были в относительно здравом уме, могли самостоятельно передвигаться, или хотя бы самостоятельно есть и пить.
Третий этаж – для самых тяжелых, кто уже мало что или вовсе ничего не понимал, кого кормили с ложечки или через трубку и возили на креслах-каталках. «Баклажаны» – так называли тех несчастных.
Баба Лиза обитала на втором этаже. Прожив здесь пять лет, причисляла себя к ветеранам.
Все, кто на втором, конечно, знали, что рано или поздно очутятся там, наверху. В случае, если не умрут раньше переезда. Словом, выбор был небогат: либо прямиком на кладбище со второго, либо – к «баклажанам», на третий. Перемещение на третий этаж многие воспринимали как наказание большее, чем сама смерть. Во всяком случае, так заключил Натан из их реплик.
Шел Пасхальный пост, окончания которого большинство старичков ждали с нетерпением. Мучились из-за того, что приходится есть мацу вместо хлеба. Маца хоть и символ, и когда-то сорок лет спасала народ от голода в пустыне, но крошки забиваются под зубные протезы. Деснам больно. Поэтому приходится припрятывать в комнатах хлеб и тихонько носить завернутые в салфетки мякиши в столовую. За это нарушение, конечно, обеда не лишат, хлеб не отнимут и к «баклажанам» не отправят. Медсестры делают вид, что ничего не замечают. Ешьте, бабульки и дедульки, на здоровье. Только, чтобы тихо.
В зале постоянно работает телевизор. Почему-то выбран канал, где почти все время транслируют мыльные оперы: израильские, мексиканские, русские, американские – с ивритскими титрами. За быстро мелькающими титрами уследить не все могут. К тому же многие обитатели этого дома не знают иврита – владеют идиш и языком той страны, откуда приехали. Половина из них – русскоязычные. Но это не важно. Важно то, что в телевизоре бушуют страсти: там постоянно кто-то изменяет или хочет изменить, кто-то из ревности собирается застрелить или застрелиться, или сделать и то и другое.