Затем он выдвинул ящик стола и стал вынимать оттуда пачки новеньких соток.

– Это твой аванс, – он аккуратно сложил деньги невысокой стопкой и пододвинул ее к Гурию. – Здесь пять кусков. Пересчитай. Когда картины продадутся, получишь еще столько же. Контракт у менеджера. Если что-то не устраивает, можешь сразу уходить, чтобы я не тратил время. Таких нищих непризнанных гениев в Нью-Йорке – пруд пруди. Рыщут, как голодные шакалы. Ваша художественная братия – извини меня, полное говно. Даже художники с именем готовы лизать мои туфли.

Зазвонил мобильник на столе. Мужчина, скривив лицо, нажал пальцем на экран, отменив звонок:

– Шумяков. Все ему мало, хочет мне опять впихнуть кого-то. За тебя бабки он уже получил.

Гурий молча выслушал эти оскорбительные слова. По большому счету все же это неслыханная удача: две его картины будут выставлены в арт-салоне, в самом сердце Манхеттена!

– А ты, парень, что, деньги не любишь? – неожиданно спросил мистер Филипп, потому что за все время их разговора Гурий ни разу не взглянул на лежащие перед ним пачки. И это не могло не вызвать у мистера Филиппа неподдельного удивления.

– Почему же? Люблю, – Гурий сгреб деньги со стола, ловко зажал две пачки между пальцами и начал привычным движением пересчитывать купюры; сразу стало ясно, что в прошлые времена ему  приходилось иметь дело с крупными суммами наличности и приходилось их быстро пересчитывать.

– Хорошо, парень. Рисуй свою бабу дальше и приноси мне. Красивые бабы пользуются спросом во все времена.

ххх

Прошло немного времени, и Гурий обнаружил, что по натуре мистер Филипп – настоящий русский хам, а по образу ведения дел – бизнесмен-хищник. Этот тип галерейщиков Гурий хорошо знал еще по тем временам, когда занимался живописью в Одессе. Правда, размах у мистера Филиппа был несравнимо шире. При этом он обладал еще и хорошим художественным вкусом, умел отличить подлинное искусство от подделки, и это в их отношениях сыграло определяющую роль.

Восемь картин Гурия были проданы, и две новых должны были выставить на продажу в ближайшее время. Его картины висели уже не в дальнем углу последнего зала в салоне, возле пожарного выхода, а ближе к центру, к холстам современных российских художников, чьи имена на слуху. Заметно увеличился и размер его гонорара – стопка стодолларовых купюр стала куда выше той, первой, и пересчитывать полученные деньги Гурию приходилось чуток подольше, чем тогда. Салон «Russian Modern Art» подписал с ним контракт на эксклюзивное право продавать принты с его картин. Условия контракта, правда, были грабительскими, и был он составлен так, что Гурию эта сделка едва ли сулила доходы.