Нью-йоркская Кармен

Все чаще Арсюшу преследует мысль, что отец проводит с ним гораздо меньше времени, чем прежде. Арсюша знает, кто этому виной. Он не раз видел отца с одной тетей на пляже. Когда папа с ней, он больше никого вокруг не видит и не слышит, кроме нее. О, как Арсюша ненавидит эту тетку! Из-за нее папа не уделяет ему внимания: больше не плавает с ним в океане и не рассказывает ему истории. Если бы Арсюша мог, он бы эту противную большеротую тетку отдал на съедение чайкам. Он представил, как берет ее за руку, словно краба за клешню, и швыряет ее в воздух. И она летит, переворачиваясь в воздухе, кривя противные губы.
А еще его у Арсюши возникло горькое ощущение, что он – как и Томас, как и Мойше, — тоже «несчастный ребенок»…

Глава 11

Машинально приложив средний и указательный пальцы сначала к мезузе на дверном косяке, затем к губам, Джеффри отворил дверь и спустился по лестнице в полуподвальное помещение иешивы, где находилась кухня. Сюда едва долетали звуки из столовой сверху, где студенты заканчивали ужин.
Кухня, надо сказать, вид имела весьма затрапезный, как, впрочем, и вся иешива. Все в этом здании дышало изношенностью: столы были неустойчивые, шаткие, складные стулья гремели разболтанными перекладинами, двери сильно скрипели.
Что поделать, студенты хоть и должны вносить плату за учебу, но исправно делают это немногие: одни платят с большим опозданием, другие просто заявляют, что денег у них нет. Таких, безденежных, здесь все равно держат. Нельзя же еврею отказать в изучении Торы и Талмуда, дать ему от ворот поворот. Нельзя.
Так оно и тянется из года в год: здание все ветшает, трубы ржавеют, двери громче скрипят. Еврейская община Sea Gate выделяет иешиве денег ровно столько, чтобы хватило на оплату счетов за коммунальные услуги, на самую невзыскательную еду и срочные ремонты, когда скупиться и тянуть уже дальше нельзя, иначе рухнет крыша или взорвется котел бойлера.
Но для Джеффри эта иешива — земля спасения. Сердобольные раввины, дабы возвратить в Дом Яхве еще одну заблудшую еврейскую душу, дали Джеффу здесь работу повара. Так что, слава Богу! Барух Ашем!
Толстые фолианты Торы и Талмуда в кожаных переплетах сверкают позолотой ивритских букв, в каждой из которых всемогущий Господь сокрыл великое учение о Своей любви к евреям. Золотятся витиеватые буквы, на фоне нищеты и затхлости словно желая напомнить о бренности и ничтожности всего земного и о величии всемогущего Творца…
На Джеффе — когда-то белая, а нынче посеревшая рубашка с закатанными по локоть рукавами, мятые черные штаны, стоптанные туфли. Пегая, с рыжеватым оттенком борода топорщится. Надо заметить, он сам не ожидал такого — пегого, да еще и с рыжиной — цвета своей бороды.

Facebooktwitter