Глава 13

— Безобр-разие! Настоящее безобр-разие! — Осип ходил по комнате, сопя часто и глубоко. — Чер-рт знает что! — он метнул взгляд на Арсения, стоявшего в углу с виновато опущенной головой, и на Тоню, сидевшую за столом с озадаченным выражением лица и вертевшую в пальцах свою любимую «невскую сушку» с маком.
Засопев, он развернулся и широким шагом вышел из квартиры. Прошел по зеленому дворику, где повсюду валялись Арсюшины игрушки. Нашел то, что хотел, — большой пластмассовый корабль. Подхватив с земли корабль, поднял его перед собой на вытянутой руке и сделал медленное движение, словно пустил корабль по воздуху вплавь.
Затем постучал в одну из наружных дверей.
— Кто там? — раздался голос Эстер.
— Это я. Осип. Сосед.
— Входи.
— Понимаешь, Эстер. Я очень извиняюсь… Я его наказал. Я до того растерян, что просто не знаю, как такое могло случиться, — мямлил он, стоя перед Эстер, как провинившийся школьник в кабинете директора.
Эстер сидела на канапе, в длинной черной юбке и черной блузке; черная шляпка на ее круглой голове полностью скрывала волосы.
На столе лежали коробки с выпечкой, стояли бутылки пепси-колы. И цветная фотография Джеффри в черной рамочке. В шляпе, сдвинутой на затылок, в рубашке с расстегнутым воротом, Джефф счастливо улыбался. Весь его образ светился свободой и беззаботностью.
Осип сделал этот снимок неделю назад, когда они с Джеффом сидели во дворике, пили водку и болтали о всяком разном. В какой-то момент, от нечего делать, Осип направил на него объектив фотоаппарата. Как оказалось, это был последний снимок Джеффри при жизни — на редкость удачный, словно Джефф решил остаться в памяти людей, его знавших, именно таким — счастливым и элегантным, влюбленным в этот мир…
— Да, я все понимаю, — отвечала Эстер, шмыгнув носом. — Извини, Джозеф, но ведь ты еврей. Как же ты мог так воспитать своего сына?…
Осип молчал.
Из другой комнаты вышел Мойше. На нем была белая, в этот раз совершенно чистая рубашечка и новые штанишки. За лето и без того темный Мойше вовсе почернел, обуглился на солнце — настоящий правнук индейца. Но с пейсами. Завидев Осипа, он недоуменно раскрыл рот и часто заморгал.