– Вчера приходил Алеша-джан. Искал тебя, – Акоп хитровато прищурился, затянулся, и треть сигареты превратилась в пепел. – Хороший он парень.

– Да, хороший, – отозвалась она.

Экипаж удалялся, сворачивал к озеру, цоканье копыт едва доносилось. Лиза смотрела вслед, и вдруг увидела себя в той карете. Зимой. В шубке и ботиках. Морозный воздух обжигает лицо и открытую шею. «…И голос женщины влюбленный, и хруст песка, и храп коня…» – прозвучала вдруг строчка любимого стиха.

Очутившись в Нью-Йорке, Лиза как-то вмиг забыла все стихи. Даже Цветаеву и Блока, хотя, казалось, может забыть все, даже имя свое, но стихи – никогда. Приехала в Нью-Йорк и на следующий же день, как огрело чем-то: «How are you doing? Great! Terrific!» Чужие слова вдавливались в сознание, и под их непомерной тяжестью сломалась, исчезла музыка русского стиха. И вот, впервые за полтора года, – прорвалась строка. И с этой строкой словно воскрес призрак ее самой, той Лизы, которая когда-то воображала себя дамой влюбленного поэта… И храп коня… И колокольцы…

Непонятное, очень странное настроение у нее сегодня. Какая-то тревога, волнение. Даже голова не болит.

– В Америке всегда так. Вначале кажется, что все легко и доступно. А когда сделаешь первый шаг и столкнешься с реальностью… нэ дай Бог, – Акоп покачал головой.

Он водил кистью, и с листа осыпались черные крупинки сухой краски. Потом взял резинку и стал снимать черноту с глаз, с губ, со лба. Женское лицо, до сих пор погруженное во мрак, постепенно светлело.

– Что здесь за жизнь? Рабство, да и только. Каждый месяц плати: за съем квартиры, за медстраховку, дочкам за колледж. Бесконечные счета. Какие-то дурацкие проценты, штрафы, налоги. Бухгалтером нужно быть, чтобы во всем этом разобраться!

– Да, Акоп, ты прав, – Лиза склонила голову, приглядываясь к портрету. Эта девушка ей положительно нравилась.

Подошла пара. Взглянули. Разумеется, «fantastic!» Спросили о цене одного портрета. Через минуту напротив Акопа сидела женщина с бесцветными глазками и пухлыми губами. Скоро она станет знойной армянкой.

– Спасибо, Лиза-джан, сегодня ты привела мне первого клиента, – сказал Акоп, отдавая Лизе ее портрет.

Она прошла вглубь аллеи. Заняла свое место, где на асфальте валялись смятые кнопки и один цент, суеверно оставленный ею в прошлый раз. Установила треногу.