Последний Август

– Семен, ты пьяный? – зачем-то спросила мама.

– Рыжицкий умер, – папа неожиданно погрустнел. – Инфаркт. Мы с ребятами ездили к нему, – оторвавшись от стены, папа сделал несколько широких шагов и сел на табуретку. – В среду похороны. Его жена просила, чтобы мы пришли. Мы сегодня были у них дома. Не дом – конура.

– Хуже нашей? – спросила мама.

Папа метнул на нее быстрый взгляд, ухмыльнулся, но ничего не ответил.

– У него, кажется, две дочки?

– Да, – в голосе папы прозвучали злобные нотки. Он снова резко взглянул на маму. – Это жена его заставила пойти к директору. Иди, говорит, добивайся, чтобы дали квартиру. Вот он и пошел, б…ь!

– Семен, перестань ругаться! Здесь ребенок! – прикрикнула мама.

Папа перевел взгляд на меня, криво усмехнулся.

– Ребенок-ребенок… Ну, теща, вы даете компот или нет?

Бабушка поставила перед ним полную кружку. Папа отхлебнул пару глотков, пролив себе на штаны.

– Рыжицкий набрался духу, зашел к директору и сказал ему прямо в лицо: «Вы мне квартиру не даете, потому что я еврей!». А тот, собака, ему в ответ: «Моя б воля, я вам, жидам, квартиры бы в Бабьем Яру строил!». Рыжицкий потом подошел ко мне и говорит: «Сеня, бежать бы из этой страны. В Израиль, в Америку, к черту на рога, только бы отсюда подальше». – Размахнувшись, папа вдруг ударил кулаком по столу.

– Иди спать, – велела ему мама.

– Спать? Тебе разве кого-нибудь жалко?

– Иди спать, – повторила мама, правда, немного тише.

– Все из-за тебя. Из-за тебя! – заорал папа, вставая с табурета. Он едва не упал, но удержался. Приблизился вплотную к маме, тяжело дыша.

Мама перепугано прижалась к стене. Папа занес над ней руку со сжатым кулаком.

– У-ух, моя б воля… – прохрипел он, медленно опустил руку и повернулся.

Увидел меня. Наши глаза встретились. Папино лицо вдруг изменилось, стало каким-то жалким. Он словно ждал от меня сочувствия или хотя бы понимания. А мне было неловко: ведь он – мой папа, а я – его сын. И это он должен меня защищать, а не я его. Папа махнул рукой и ушел в комнату.

– Ужас… – прошептала мама.

Бабушка, повернувшись к раковине, стала мыть чашку. Тихонько я вошел в комнату. Там – никого. Даже телевизор не включен. Неожиданно из спальни родителей донеслись странные звуки. Подкравшись, я заглянул туда.

Папа лежал на кровати ничком, в одежде. Ударял рукой по подушке, выкрикивая: «Не хочу так жить! Не хочу!»

Facebooktwitter