Аллочка проснулась от хлопка двери и стука каблуков по полу. Пришли папа и тетя Даша. Без мамы. Тетя Даша сказала, что мама пробудет в больнице, наверное, несколько недель. Они говорили о переломе ребер и какой-то берцовой кости со смещением. Тетя Даша начистила картошку и поставила на огонь. Все это время отчитывала папу. Укоряла, что из-за него Валя искалечила себе жизнь и что, если он не бросит пить, сдаст его в ЛТП.

Сели за стол. Тетя Даша подкладывала Аллочке в тарелку картошку, снова выговаривала папе за то, что он не работает, что из-за него в доме шаром покати и ребенок растет в нищете. Папа виновато чесал затылок и повторял: «Ну, хватит, разошлась. На следующей неделе уже иду работать…»

– Может, забрать ее к себе? – вдруг предложила она.

– Оставь, сами справимся.

Недоверчиво покосившись, тетя Даша все же уступила. Зачесала набок Аллочке челку, стянула резинкой хвостик. Ушла, пообещав на днях навестить. Вскоре ушел и папа.

Вернулся поздно вечером. Пьяный. Сидел за столом, наливал в стакан из принесенной бутылки что-то вонючее и пил. Аллочка, одетая, лежала в кресле и молча смотрела на него.

6

Теперь каждый день я учусь красиво писать, вывожу на бумаге буквы.

Мама и бабушка – на кухне. Готовят обед. Через открытую дверь долетает запах зеленого борща, на сковородке в шкварках жарится лук.

– Попробуй, готов? Теперь добавь лимонной кислоты, – руководит бабушка. – Брось петрушку и укроп. Накрывай крышкой, чтобы аромат был покрепче. Выключай.

– Надо Ваське что-нибудь занести, пусть Аллу покормит. Бог знает, что они там едят, – говорит мама. – Смотри, Семен! Так рано? Что-то случилось?

К дому на всех скоростях мчится папа. В черных промасленных штанах и залатанной рубашке. Лицо его сияет. Влетает в дверь, резко тормозит в центре кухни и восклицает:

– Дали! Дали квартиру!

Тарелка падает из маминых рук на пол и разбивается вдребезги.

– Седьмой этаж! Сорок вторая квартира! – папа триумфально потрясает кулаками в воздухе.

– Ура! – мама бросается к нему на шею, обнимает, целует в губы.

Я тоже подпрыгиваю и подбегаю к родителям. Бабушка онемела, стоит, раскрыв рот.

– Утром вызвал директор, – рассказывает папа. – «Так мол, Cемен, и так, по заводу ходят слухи, что якобы я евреям квартиры не даю. Все это вранье. Получишь ты квартиру. Двухкомнатную. К концу сентября можете въезжать. Пятьдесят часов отработаешь – там осталось еще кое-что доделать и убрать». Я уже там был. Поднялся на седьмой этаж и вошел. В нашу квартиру!

– А как же мама будет подниматься на седьмой этаж?