– Я сказала – домой! Или ты хочешь, чтобы что-то случилось?
Вот вечно так: всем можно, а мне – нет. Мама постоянно начеку – ждет, когда что-то случится.
– Если бы ты могла, привязала бы его к своей юбке, – часто говорит ей папа.
В этот момент я люблю его как защитника моих интересов. Я жду, чтобы он приказал маме: не запрещать мне гулять, где хочу; кушать, сколько хочу, и разрешить мне пить воду из колонки. Тогда останутся только папины запреты: ложиться спать ровно в девять часов и не «подсматривать» после этого телевизор. Отцовские запреты – незыблемы, а вот мамины, похоже, можно отменить. Но до сих пор папиных распоряжений на этот счет маме не поступало…

Наружная дверь вдруг распахнулась, все расступились. Выбежала тетя Валя, растрепанная, заплаканная. Волочила за руку Аллочку.
– Идем! Да идем же! – прикрикивала тетя Валя.
– Убью с-суку! – раздался вопль, и в дверях показался дядя Вася в спортивных штанах и футболке. У него – черные растрепанные волосы, губы, как две перекладины. – Трешку украла!
– Васек, утухни! Хочешь, чтобы опять мусора прикатили? – дядя Митя грудью заслонил ему дорогу.
– Жену не жалеешь, хоть бы о ребенке подумал! – зашумели женщины.
– Ша! Спать! Завтра все расскажешь! – дядя Митя стал решительно вталкивать отца Аллочки в дом.
– А шоб вас, сволочей, пересажали! – буркнула баба Маруся, хлопнув калиткой.
Вскоре мы с мамой – дома. Через несколько минут вошла и бабушка.
– Уговаривала Валю, чтобы оставила ночевать Аллу у нас, – не захотела. Ей неудобно.
– И куда же она, на ночь глядя? – спросила мама.
– Сказала, что к сестре.
– Бедная Валя, – мама вздохнула. – А где Семен? – на ее лице снова тревога.
– Помогает Ваську успокоить. Сейчас придет.

4

Вечером, как обычно, я отправился в свои владения, в свой уголок. Там стояла софа (так ее называют родители). Рядом с ней – картонный ящик, в котором лежали резиновые и плюшевые игрушки – козленок, барс, заяц с медными тарелками и, конечно же, транспорт – паровозик и грузовик.
Обычно перед сном я доставал своих героев из ящика, усаживал – кого на паровоз, кого в грузовик, заводил ключом зайца и под звуки марша отправлял в путь. Мой уголок тогда превращался в вокзал, откуда вылетали различные звуки и возгласы: «в-ж-ж» сменялось «ой-ой-ой» и «чух-чух-чух». Словарь расширялся после очередного кинофильма: «Приедешь, пиши», «Успеем прорваться, товарищ полковник» и даже «Прощай, Коля, прощай навеки…»
– Куда они едут? – однажды спросила бабушка, придя на «вокзал» в разгар посадки.
– Далеко, за тридевять земель.