Сад! Сад! Яблони темнели за его оградой, раскинув свои крепкие извилистые ветви. Деревья были такой же высоты, как и двадцать пять лет назад, когда я уезжал. Наверняка это были уже новые деревья. А может, и нет! Может, это те же яблони, которые каждой весной цвели бело-розовым цветом; над цветками кружили пчёлы и бабочки, в кронах прятались птицы. С ранней весны и до глубокой осени я спал на раскладушке вон на том балконе этого дома, на втором этаже. Летом и ранней осенью, помню, листья деревьев так сильно шелестели по ночам, что мне казалось, будто бы нахожусь в каком-то таинственном саду, стоит лишь протянуть руку – и можно сорвать яблоко.

В квартире, которая когда-то была нашей, свет сейчас не горел, и балкон был по-новому застеклён.

Вдохнув полной грудью морозный воздух, я направился обратно к машине, где ждали друзья.

Но перед этим я сделал ещё небольшой «крюк» и подошёл к невысокому холмику неподалёку от дома.

Когда-то здесь, на этом месте, стояла деревянная скамейка. Рядом росла берёза. Мама часто выходила сюда, она любила здесь посидеть, в тени берёзы. В последние годы перед отъездом в Штаты у мамы часто и сильно воспалялись суставы ног из-за хронического остеохондроза, ей было трудно ходить, но до этой скамейки от дома расстояние было небольшим, можно было преодолеть. Здесь мама сидела с соседкой бабой Катей, о чём-то с ней разговаривала, наверняка обо мне с Сенькой, о том, как бы мы поскорее женились, чтобы ей было спокойно.

Мамочка, мамочка…

Смахнув слезинку, чтобы никто не видел, я развернулся и вскоре сидел с друзьям в машине.

– Кстати, Юрась, хотел тебя спросить, как поживает твой брат Сенька? Если не ошибаюсь, он в Германии, да? – спросил Антон.

– Нормально поживает. Работает. Жена, взрослая дочь, любовница. Короче, полный комплект.

По правде, мне было досадно оттого, что у нас так сложилось с братом. Он мне несколько раз писал и звонил, искал «перемирие», называя нашу ссору «недоразумением». Но я ему не отвечал. Мама этого бы не одобрила, мама всегда искала мира в семье, для неё мир и согласие в нашей семье были высшей целью её жизни. Мама, прости, я не прав, что разорвал контакты с Сенькой, и не уверен, помиримся ли мы с ним когда-нибудь.

Я решал, стоит ли рассказать сейчас друзьям о том, что я разругался с братом из-за войны. Нет, наверное, не стоит. Каждый человек, родившийся в Украине, независимо от национальности и нынешнего места своего пребывания, независимо от своих политических взглядов, своего возраста и своего характера – каждый, кто из Украины, – сегодня что-то теряет. Так или иначе. И в фигуральном смысле, и – увы – в буквальном. По сравнению с другими, разрыв отношений с родным братом – моя утрата – не самая большая. Можно сказать, чепуховая…

– Я не знаю, как долго эта война продлится, – говорил Антон. – Но уже ежу понятно, что это не на один день и, видимо, не на один год.