Отец Сашки сопел. Сурово глядел куда-то перед собой и тряс головой в густых, седых волосах, зачесанных назад. Потом снял очки, прикрыл глаза ладонями:

– Сашка, Сашка, что ж ты так?..

Плакали девчонки-одноклассницы. Белокурая божественная Юлия вдруг ринулась к скамье подсудимых, сквозь толпу…

А Влад стоял с вытаращенными глазами и не верил. Не верил, что уже во второй раз Кто-то свыше уберег его, снова простер над ним Свою крепкую, надежную длань.

– Год условно? Условно?..

Значит, сейчас можно идти к родителям, к бывшим одноклассникам, к ребятам из депо. Целовать их всех, любить. Начать новую жизнь. Новую. Умную. Без глупостей, из-за которых так жестоко рубят топоры этих судей-палачей!

…Приблизительно через час из тыльных дверей здания суда вывели Сашку. Стоявший во дворике автозак сдал назад. Конвойный отворил заднюю дверцу, и Сашка, наклонив голову, быстро вошел туда.

Следом за ним – Юрку. Перед ним тоже распахнулась задняя дверца машины. Юрка поднялся на ступеньку, но вдруг распрямился и повернул лицо туда, где стояли родители и знакомые. Словно хотел запечатлеть их всех в своей памяти.

– Живей! Не задерживай! – рука караульного толкнула Юрку в затылок.

Он ударился лбом о низкую железную перекладину и полетел головой в фургон.

Р-р-р… – уехали два автозака.

Увезли двух казаков.

* * *

Влад отбывал свой год условно. Раз или два раза в неделю к ним в квартиру наведывался участковый милиционер по фамилии Коваль. Ставил галочки в своем журнале и грозно тряс перед Владом крепким, как у кузнеца, пальцем:

– Дывыся мне, хлопак. Не дуркуй больше, не то поедешь на сто перший километр, до своих сраных «Византирцив». Зрозумел?

– Ага, зрозумел, товырищ старший лейтенант. Не буду дурковать.

Влад безукоризненно отбыл условный срок, в рот не брал ни грамма спиртного – ни портюшка, ни сухарика. Трудился в депо, потом ушел в армию. В стройбате рыл траншеи и строил казармы. В свободное время ходил в гарнизонную библиотеку. А перед дембелем отправил заявление на поступление в Киево-Могилянскую академию, на истфак.