Все, сейчас он встанет и направится к ним. Разыграет спектакль, начнет кричать, размахивать руками. И незаметно его правая рука скользнет под власяницу…

Глаза… Глаза связанного Иисуса смотрели на него. Похоже, Иисус не был удивлен тем, что Симон сейчас здесь, на этой дороге.

Бледный, окончательно истощенный за последнюю ночь, Иисус смотрел на Симона, и в глазах его не было ни укора, ни осуждения. Была только одна невыразимая боль. Быть может, Иисус хотел что-то промолвить и остановился для этого. Но один из воинов, размахнувшись, ударил его по голове кулаком в кожаной перчатке и крикнул на ломаном арамейском:

– Живей, царь, не останавливайся!

Иисус пошатнулся, но не упал.

– А-а!!! – заорал Симон и, чувствуя, что больше себе не принадлежит, вскочил на ноги.

Но какая-то сила швырнула его обратно на землю. Он попытался снова подняться, но почему-то ноги его онемели. Резко налились болью пробитые гвоздями руки. Его словно пригвоздили к деревянному кресту, а потом перевернули вниз головой.

– А-а!!! – кричал Симон, стараясь сорваться с этого креста.

Солдаты, оглядываясь на бесноватого, продолжали шествие. Один из них что-то сказал, и все громко расхохотались.

…Когда они скрылись за поворотом, из-за каменной стены появились сикарии. Подбежав к стоящему на коленях Симону, стали осыпать его проклятиями. Разъяренный Исав пнул Симона ногой в спину:

– Зачем мы связались с тобой!

Симон упал лицом на камни, лежал, не в силах вымолвить ни слова. Смутно, в каком-то мареве, увидел над собою черную фигуру мужчины с кровавыми глазами. Этот, в черном, занес над ним нож.

– Убей его, Элеазар! Иначе он нас выдаст!

– А-а!..

…Иерусалим пробуждался, готовый к продолжению празднования великого праздника. По дорогам покатили первые телеги. Появились женщины с корзинами и кувшинами в руках.

А на одной из улиц, возле остывшего жертвенника, в окровавленной власянице, лежал Симон – ни жив, ни мертв.