…Порывом морозного ветра обожгло щеки. Но холодно ему не было — внутри приятно грело. В барах и кафе горели огни. Обнявшись, спешили куда-то гомосексуалисты и лесбиянки. Бездомные негры устраивали себе ночлег из картонных коробок и рванья.
А может… гуляй, душа? Зайти в бар. Заказать виски с содовой. Купить марихуану. Сколько той жизни? И вообще, кому нужна его жизнь? Сестре? Матери? Отцу? Ну поплачут день-другой. Поплакали, когда умерла бабушка. И ничего, жизнь продолжается. Вот у Тани родился сын. Теперь всё вокруг него, как вокруг солнца: Ричарду — то, Ричику — это. Так и должно быть: кто-то рождается, кто-то умирает. А чья-то жизнь, может, вовсе не нужна. Может, родился по ошибке. Всевышний чего-то недоглядел, вместо надежного каменщика отправил на строительство Храма халтурщика…
Неожиданно, вынырнув из-за угла, перед Ильей возникла какая-то фигура. Невысокий худощавый парень, похоже, подросток, в хаки и в черной натянутой на лицо шапочке с прорезями для глаз стоял в двух-трех шагах. Держал в руках что-то похожее на винтовку, обмотанную тряпками.
— Отдавай кошелек, — глухо произнес парень.
Илья по акценту понял — негр из Гарлема. Ствол, направленный в его грудь, опустился немного ниже. Илья почувствовал, как в животе сразу похолодело, и, забегая мыслью вперед, ощутил, как пуля входит в его живот, он оседает на асфальт…
— Отдавай кошелек, — повторил черный, правда, уже не так уверенно.
Руки Ильи — в карманах. Пальцы нащупали бумажник, потянули за уголок стодолларовой купюры. Но вдруг он громко произнес по-русски:
— Что ты хочешь?
Негр, опасливо озираясь, снова направил ствол в грудь Ильи и повторил, но уже совсем растерянно:
— Отдай кошелек.
— Что ты хочешь?! — заорал Илья по-русски. — Что ты хочешь?! — он сделал шаг вперед. Будь что будет, он ведь знает, чует нутром, что это — не конец, еще не все он сделал в жизни, в этой проклятой жизни, а деньги — сто долларов — не отдаст!
Негр завертел головой по сторонам, отступил на шаг-другой и, развернувшись, бросился наутек. Оглядывался, не преследуют ли. Он держал в одной руке «винтовку», с которой, разматываясь, слетали тряпки. Теперь было ясно, что в руках у этого мерзавца — кусок трубы.
Илья поначалу хотел погнаться, громко закричал — сперва по-русски, затем по-английски: «Ловите убийцу!» — но голос сорвался на хрип.
Вдалеке на улице показалась какая-то пара с мольбертами. Проехала машина. Все спокойно.
Илья перевел дыхание. И вдруг заплакал. Слезы катились по щекам, но он не вытирал их. Вытащил стодолларовую купюру, разгладил на ладони и, поднеся к лицу, плюнул на нее. Но тут же подумал, что этот жест слишком театрален и глуп, сунул доллары в карман и побрел по улице…