Она сползла с кровати и пошла в ванную. Стоя под душем, вдруг замерла – почудилось, что щелкнул замок наружной двери.

– Мерзавец! – вбежав в спальню, Лара упала на кровать, втерлась лицом в простыню, еще хранившую тепло и запах его тела. – Почему, почему и он ушел?! – она извивалась, как змея, на простыне.

* * *

Через несколько часов, когда на город спустилась ночь и тротуары опустели даже в Манхэттене, когда так же великолепно сверкали рекламные щиты, но смотреть на них уже было некому, Давид вывалился из стриптиз-клуба и, пошатываясь, побрел домой. От выпитого виски голова горела огнем. Перед глазами еще извивались стриптизерши, все, включая мулаток и азиаток, чертовски похожие на Лару.

–  Значит, я толстый, лысый и в очках. Старик, с мизерной зарплатой и без положения. И в постели хуже Джима!  Э-эх…

Он снова мысленно увидел себя в кровати Лары, притворившимся спящим. И Лара над ним: ледяным шепотом зачитывает его мужскую характеристику, как приговор.

Давида пронзила острая жалость к себе. Единственный человек, кому он нужен, – Антоха. Вспомнил, что обещал сыну завтра пойти с ним в зоопарк. И вот – пожалуйста, так надрался…

Глава 5

Вечерело. По газонам парка бегали белки.

– Пару недель назад случайно встретил давнюю знакомую, еще с московской поры, – промолвил Давид, сев на скамейку. – Угадай, где она работает. В ООН! Занимается каким-то глобальным энергетическим проектом, объездила полмира.

– Красивая? – спросил Мартин, удивляясь, что Давид заговорил с ним о своем личном.

– Да, красивая… Ее отец когда-то бросил семью. Похоже, для нее это не прошло бесследно: у нее возник комплекс покинутой девочки. Тридцать семь лет, а замужем так и не была. Бегает от мужика к мужику. Хочешь, познакомлю тебя с ней?

– Нет, зачем мне это? – Мартин заерзал на скамейке. – Она будет смотреть на меня, как на орангутанга в зоопарке.

В парке – пусто, сумеречно. Шорохи, шелест, слабый свет фонаря освещает аллею.

– Знаешь, в последнее время меня одолевают страхи, – признался Мартин, оглядевшись по сторонам. – Ко мне являются люди, которых я когда-то знал. Сейчас одни из них в тюрьмах, другие в дурдомах, третьи в могилах. Но они окружают меня, я вижу их на улице, в метро, они приходят ко мне на чердак. Мне страшно! Я даже тебя, Давид, стал бояться…