Делаю опасный шажок вперед. Вдруг вспоминаю маму – что будет с нею, если я утону…

Алина отчаянно цепляется за мои согнутые пальцы. Протягиваю свободную руку Вадику, и он вытаскивает нас обоих на обетованную мель!

 

6

Ночное небо усыпано звездами. На лугу стрекочут кузнечики. От выпитого вина шумит в голове. Сжав кулаки, я иду к стогу, за которым только что скрылись Вадик с Алиной. «Увел мою девушку! Ну, сейчас я ему задам! А она? Уже забыла, что я спас ее сегодня утром, черт бы ее побрал!»

– Джон! Ты куда? – кричит мне вслед Толян.

– А ну вас всех, – и, махнув рукой, ухожу.

В нашем домике светятся окна. Родители?! Вбегаю, даже не подумав, что от меня наверняка пахнет вином.

Мама, натягивает свежую наволочку на подушку. Лицо ее словно помолодело:

– Саша, сынок, наконец-то! Двенадцатый час, я уже начала волноваться.

– Что с папой? Я знаю, он пытался вынести с фабрики рулон кожи.

Мама смущена:

– Все обошлось. Отец Вадика пообещал, что до суда дело не дойдет. Золотой он человек, Гольдштейн… А где Алина?

Я смотрю на свисающую с потолка блестящую ленточку с прилипшими к ней мухами. Думаю о том, что в субботу приедет отец, и мы обязательно отправимся с ним купаться. Потом он пойдет играть в бильярд, будет загонять шары в самые тугие лузы. И никаких писем из тюрьмы, никаких слез. Все остальное – мелочи. Кровь перестает сочиться из моего сердца. Все-таки жизнь прекрасна!

– Алина? – вместо ответа, улыбнувшись, пою: – Yesterday, all my troubles seemed so far away…