– Слушай, зачем же ты здесь страдаешь? Без документов, без перспектив. Ждешь, пока депортируют? – спросил Михаил. Он сидел, опустив голову, старался ни о чем не думать, погружаясь в бездонную ленивую пустоту.

– Адвокат обещал сделать рабочую визу. Заработаю бабки, а потом…

Юра. Что он делал в Америке? Чего ждал? А мог ли он сам толком на это ответить?

В парной они остались вдвоем и могли говорить свободно.

– Знаешь, Мишаня, как я попал в Нью-Йорк? Нет, не со спортсменами. Меня там, в России, напарник подставил. Ограбил на триста тысяч баксов!

– Тебя, что ли? – Михаил покосился на крепкие подергивающиеся Юрины мышцы.

– Я там хорошо жил. Немножко зарабатывал грабежами на шоссе. Немножко разговаривал с неправильными бизнесменами. Имел пару своих закусочных. А потом напарник, сука, смылся в Штаты с общими бабками. Мне тогда на душу накатило такое отчаянье… Бухал, морды бил всем подряд.

– Денег было жалко?

– Нет. Деньги – мусор. Просто отчаянье накатило. Потом я сделал себе гостевую визу. Решил: вычислю этого козла здесь, в Нью-Йорке, и грохну его.

Блаженная нега полилась, наконец, по всему телу, Михаил размял свое больное, натруженное плечо.

– Ну, и нашел его, напарника?

– Пока нет. Вот и застрял здесь. Грузил ящики в овощном магазине, потом пошел в телохранители к хозяину одного русского кабака. – Юра умолк. Посмотрел перед собой. Проглотил слюну и вдруг перекрестился.

– Ты чего? – спросил Михаил.

– Да так. Историю одну вспомнил… Мы телохранителями вдвоем с Саней работали… В ту ночь я должен был выходить на работу, но я случайно встретил кореша и нажрался. Позвонил Сане, попросил его, чтобы он меня подменил. И Саню замочили… Света, жена его, потом рассказывала, что, когда приехала в морг на опознание, увидела его простреленную грудь и простреленную голову. Сказала, что Саня был избит. Кто же мог избить его, мастера спорта по боксу? Он бы троих в секунду раскидал. Значит, его сперва ранили, потом избили, а потом застрелили. И сделали контрольный выстрел в голову. Предупредили, значит, босса, что следующим будет он, – Юра сжал зубы, желваки запрыгали на широких скулах. – Я когда об этом узнал, сразу побежал в церковь ставить свечку. Ведь это могли нараз меня, вместо Сани… – он крепко зажмурился, вытер кулаками мокрые от слез глаза. – А-ах… Ладно, Мишаня, давай я тебе кости помну. А потом веником пройдусь. Ложись.