Не меняя выражения лица, с таким же непроницаемым видом Квинт кивнул. Казалось, ничто не удивляет его, будто бы все, что сейчас сказал Симон, ему было заранее известно.

– Хорошо. Стража! – крикнул Квинт, и в проеме между колонн показался стражник.

– Возьми этого иудея и пойди с ним во двор. Он тебе укажет на одного солдата. Приведешь сюда обоих. И не спускай с него глаз!

Охранник повел Симона во двор. Мимо шел какой-то воин, выгуливающий на цепях двух больших псов.

– Р-р-р!!! – псы ринулись на Симона, но солдат успел оттянуть их назад.

– Ну, где же тот, кого ты ищешь?! Или ты ослеп?! – кричал конвоир. Ему не хотелось ходить по плацу под палящим солнцем с этим иудеем, да еще и защищать его от собак.

– Сейчас, сейчас… Вон он!

Вскоре перед Квинтом стояли оба – Симон и опознанный им солдат. От солдата исходил такой сильный перегар, что Квинт, сидевший от него шагах в пяти-семи, слегка скривился:

– Ты помнишь, солдат, как недавно, на их Пасху, вы из Синедриона вели во дворец некого иудея? Да, того самого, которого потом распяли на Голгофе по решению прокуратора. Посмотри-ка внимательно: не узнаешь ли ты этого человека? Не встретился ли он вам тогда, по дороге во дворец?

Солдат смерил Симона хмурым взглядом:

– Кажется, он. Похож. Валялся возле здания суда. С ним тогда случилась падучая, и мы получили удовольствие, глядя, как он выгибается всем телом, будто гимнаст в цирке. Что, нужно было его убить? – спросил он несколько виноватым тоном.

– Нет, нет. Зачем же убивать? Мы не для того сюда пришли и не для того охраняем этот несчастный народ, – ответил Квинт, и легкая улыбка коснулась его неподвижных губ. – Больше ты ничего не помнишь в связи с этим? Никаких других людей не видел тогда вместе с ним? Ничего подозрительного?

– Нет, больше ничего не припоминаю.

– Что ж, солдат, ступай. И не пей так много вина. Имей это в виду, иначе я прикажу начальнику гарнизона, чтобы он отправил тебя в ночной караул охранять Мусорные ворота. Пошел вон! – Квинт решительно выпрямился в кресле.

Дело, казавшееся ему чепуховым, обретало серьезный оборот. Перед ним стоял, быть может, и не назорей, не религиозный фанатик, который ищет мученической смерти во имя какого-то Мессии, но явный преступник, замышлявший убийство римлянина! Неужели чутье его подвело? За столь короткий срок он, Квинт, казалось, до того выучил всю подноготную иудеев, что может легко распознать, кто из них опасен, а кто нет. Опасны, впрочем, все.