– Hi. How are you doing?

Сильный акцент слышался даже в этой ее одной короткой фразе.

– I am okay, thank you, – ответил он, оставаясь на месте.

Ждал, что она попросит его удалиться – все-таки восточные нравы, поди знай, как у них там, – что можно, а что нет. Тем более, столь деликатная ситуация: незнакомый мужчина наедине с женщиной, и не где-нибудь – в подземке или в «Макдоналдс», а в церкви. И, скорее всего, она не простая уборщица, а монахиня. Так что, наверняка, сейчас она вежливо попросит его уйти. Потом станет на колени и начнет истово креститься, чтобы изгнать из памяти опасное видение: высокого бородатого мужчину в рабочем комбинезоне.

– Хотите войти? – неожиданно спросила она.

– Да, – он сделал шаг вперед.

– Меня зовут Мариам, – сказала она. Руку для пожатия, однако, не протянула.

– А меня Гурий.

– Гурий? О, вы носите редкое имя святого мученика Гурия? Наверное, это очень трудно – жить с таким именем, постоянно помня о высоком долге. Проходите, не стесняйтесь. Присаживайтесь, – указала ему на стул.

Она тоже села на стул напротив Гурия. К ней на колени тут же вспрыгнула кошка и улеглась поудобнее; женщина сразу стала гладить ее по спине.

– Гур, гур… – женщина нахмурилась, словно пыталась припомнить что-то, даже щелкнула своими длинными пальцами с ненакрашенными ногтями. – Лев! На древнееврейском Гур – это лев, правда?

– Да, лев. Молодой лев, – ответил он, поражаясь познаниям Марии, так быстро припомнившей и мученика Гурия, и даже перевод слова с древнееврейского.

– Я слышала, что вы делаете ремонт в нашем здании. Авва Серапион очень доволен вашей работой.

Судя по всему, ее английский был ограничен, поскольку в разговоре она обходилась самыми простыми словами. Но это облегчало им общение, во всяком случае, Гурию не нужно было напрягаться, чтобы понять ее речь, как это происходило в разговорах с американцами.

Из окошка в комнату проникал голубовато-серый свет. Хотя день был пасмурным, а в комнате горела лишь одна настольная лампа, Гурий все же смог хорошо рассмотреть Мариам.