– Да… А я вот, видишь, привыкаю к статусу пенсионера, – сказал Андрей погрустневшим голосом. – Когда мне стукнуло шестьдесят, сдал военный билет, получил карточку пенсионера и… будто бы жизнь моя закончилась. Не знаю, куда себя деть. От делать нечего недавно связался с одним парнем из теробороны, мы с ним успели подружиться за то время, что защищали Киев, он сейчас тоже на Донбассе, работает в штабе. Спросил у него, не нужен ли им там человек в пресс-центре, чтобы готовить пресс-релизы, писать официальные сообщения, в общем, делать любую штабную работу. Я даже согласен убирать у них в штабе, – сказал Андрей и вдруг умолк, понимая, что сейчас сморозил глупость, вернее, последней фразой случайно выдал какой-то свой большой секрет.
– Ты понимаешь, что он теперь задумал? – вмешалась в разговор Люда. – Он хочет поехать туда, на Донбасс. И я ни на минуту не сомневаюсь, что он это обязательно сделает, – она поправила очки и посмотрела на мужа в упор. Однако в её голосе не прозвучало ни упрёка, ни жалобы. Она просто вслух сообщила то, о чём раньше смутно догадывалась и в чём теперь была уверена.
– Ну да, ну да… Хочу работать в военном пресс-центре, готовить пресс-релизы, убирать в штабе… – пробурчал Андрей растерянно.
– Вот так, Юра, так мы и живём, – продолжала Люда тем же спокойным голосом, обратившись ко мне. – А что делать? Что делать? Ты же сам всё видишь. Мы должны держаться один за другого. Мы не можем сдаться. Русских очень много, они своих людей не считают, да и за людей их не считают.
Она перешла на украинский язык, который был для неё родным, хотя и по-русски говорила без акцента.
– Ты знаешь, я только сейчас, во время этой войны, поняла, насколько мы с ними разные. Между нами и русскими нет ничего общего. Хоть я и не историк, но мне это всегда было очевидно. Хочешь ещё чаю?
– Вот блин!
После щелчка в квартире вмиг стало темно.
– Опять отключили. Ну и ладно. Всё равно уже поздно, скоро всё равно спать.
Андрей включил электронакопитель – павер-банк, который я привёз им из Нью-Йорка, и два синеватых луча света прорезали темноту.
– По-моему, воды тоже нет. Сейчас проверю, – Андрей подошёл к раковине и повернул кран. Из горловины крана вылетел неприятный «глотающий» звук, а вода не полилась.
– Вот суки.
– Что ж, тогда пошли спать. Жаль, что компьютер не работает, потому я опять не могу заняться книгой. В нашей жизни теперь ничего нельзя планировать, – Андрей досадливо вздохнул.
Он подождал, пока Люда выйдет из кухни, и сообщил мне, что в ванной на полу стоит небольшой ковшик с водой – на случай, если ночью захочу в туалет.