В комнате было темно. Дверь в гостиную была закрыта, но сквозь щёлку внизу оттуда проникал слабый свет. Поднявшись, поправив трусы и всё ещё поглаживая свои кисти, будто бы они были в свежих ранах от птичьих ударов, я тихонько открыл дверь и прошёл в гостиную. Остановился на пороге комнаты.

Эми, в чёрной футболке с коротким рукавом, в чёрных трусиках, сидела за столом, закинув ногу на ногу. Что-то писала на листе бумаги, лежавшем перед ней. Она хмурилась, покусывала широкие губы и выпучивала большие глаза. Она тяжело дышала, я видел, как тяжело вздымается под футболкой её грудь. Порой она крепко сжимала в кулак свободную левую руку, так крепко, что, казалось, вот-вот хрустнут её пальцы. Всё её лицо будто бы надулось, став каким-то страшным.

«Ведьма! Настоящая ведьма!» – подумал я невольно.

– Бенни? Это ты? Ты почему не спишь? – оторвав взгляд от бумаги, она подняла голову и удивлённо посмотрела на меня.

Я пожал плечами.

– Хочешь кое-что послушать? – спросила она с возбуждением и странным восторгом. И, не дождавшись моего ответа, взяла исписанный лист бумаги и, слегка приблизив его к лицу, стала выразительно читать: «Жизнь – это Слово. Это Слово живёт во мне, оно зачато во мне, глубоко в моей матке, там оно растёт и хочет выразиться через меня. Слово постепенно становится мной, а я – им, оно течёт через меня, в меня, из меня, оно течёт, как река, как вечный неиссякаемый источник, втягивая в себя всё – и живое, и мёртвое. Бог создал меня только для того, чтобы во мне было зачато и через меня выразилось это живое Слово, – сделав небольшую паузу, она перевернула лист другой стороной и продолжила. – Благодаря Слову я становлюсь мерцающей звездой, тяжёлым камнем и лёгкой птицей. Да, я становлюсь соколом, парящим в осеннем небе ястребом! Я ле-е-чу-у!.. – она взмахнула свободной рукой, как крылом, и продолжала плавно размахивать ею в такт чтению. – Юго-западный ветер подхватывает и несёт меня вверх. Я плыву в воздушном потоке, в голубом океане воздуха. Моё сердце обросло плотью, пухом, перьями. Потоки воздуха поднимают меня выше и выше. Сомкнув крупный крючковатый клюв, я смотрю зорким жёлтым глазом в ту сторону, где в сизой дымке слабо проступают голубые хребты Джорджии. Я хочу полететь туда, но восходящим потоком воздуха меня поднимает ещё выше. Я уже так высоко, что исчезает горизонт. От недостатка воздуха сжимаются мешочки моих лёгких. Вот это меня занесло! Я чувствую гнев, смешанный с ужасом свободы. Из моей груди вырывается пронзительный крик: „Кии-иии-aрр!“» – издав крик, похожий на соколиный, Эми умолкла, положив на стол ладонь с растопыренными пальцами. Её грудь волновалась так, будто бы Эми ещё находилась в плотных слоях атмосферы.

– Ты ведьма, талантливая ведьма, – прошептал я, приблизившись к ней, чтобы её обнять.

Она повернулась ко мне и, расхохотавшись, вдруг толкнула меня в грудь. Я решил ей подыграть – притворился, будто потерял равновесие, и упал на пол. Вскочив со стула, Эми подлетела ко мне, вонзила в мою грудь свои острые ногти и, наклонившись ко мне, прошептала:

– Сейчас я выклюю тебе сердце.