Мои ноги подкосились, и я рухнул на пол. Я лежал, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Мне было очень холодно, холодно рукам и ногам, но холоднее всего было в груди.

Я не знаю точно, сколько времени так пролежал. Я даже не осознавал, лежал ли я на боку или на спине. Очень отдалённо прозвенел звонок моего интеркома. Но мне уже было всё равно, я уже ничего не ждал и ни на что не надеялся. Мне казалось, что мою грудь расклёвывает большая тёмная птица.

«Прости, бэби, я был неправ. Я не должен был даже думать о том, чтобы такое сделать», – произнёс я мысленно.

Я терпеливо ждал, когда оборвётся последняя ниточка.

– Бенжик, сынок… Сыночек… Что с тобой? – услышал я голос отца над головой. Но этот голос звучал как-то глухо и смутно, будто бы где-то далеко-далеко, за тысячи километров отсюда. – Бенни, где болит? Ты же не пьяный, нет? Скажи, скажи, что с тобой… Что это?! Пистолет? Ты жив? Ранен? – он стал ощупывать меня. – Ты что, хотел себя убить?

Затем я смутно слышал, как отец что-то кричит в телефон, называя моё имя и фамилию и адрес моего дома.

– Да, сейчас. Сорок лет. Я его отец. Лежит, не может встать. Не может разговаривать. Дышит, да. Быстрее, я вас умоляю.

Он снова стоял передо мной на коленях, по-моему, он плакал. Я чувствовал, как он подложил мне под голову подушку, как поднял на мне футболку и стал гладить мою грудь.

– Неужели это у тебя сердце? Неужели я тебе передал по наследству ещё и все свои проклятые сердечные болезни? Молчи, молчи. Сейчас приедут, они сейчас приедут. А я тебе принёс продуктовый паёк. Хороший паёк, там консервы, фрукты, шоколадные конфеты, такие, как ты любишь. Я звоню в квартиру, а ты не отвечаешь. Так я решил сам всё занести, а ты лежишь на полу. И пистолет возле тебя. Дурачок мой, дурачок, что же ты творишь со своей жизнью?.. Вот до чего тебя довела эта проклятая чёрная шлюха!

***

Я лежал на кровати в «скорой» своего госпиталя, к моей руке тянулась трубка капельницы, а над головой на металлическом крюке висел кулёк с лекарствами.

– Давно у тебя болит сердце? – спросил стоявший передо мной доктор Харрис.

– Последние несколько месяцев. Вначале оно слабо покалывало, что я едва это замечал. Но потом боли усилились, а в последнюю неделю стало болеть так сильно, что я уже не мог спать. Собирался пойти к кардиологу, но постоянно откладывал, думал, само как-нибудь пройдёт.

– Мы сделали тебе все тесты и посмотрим результаты, – доктор Харрис посмотрел на пикающие за моей головой электронные датчики.