– А где она? О ней что-либо известно? – порой, ещё более осторожно, чем о моей бывшей жене, спрашивал он про Эми. Любопытно, что в разговорах со мной он теперь не приклеивал к Эми оскорбительных ярлыков, как это делал раньше, но и не называл её по имени.

– Дэд, что с ней, где она, когда вернётся и вернётся ли вообще, я не знаю.

Услышав такой ответ, отец молча кивал. На его лице при этом появлялось выражение полного удовлетворения.

– Не переживай о ней, сынок. Я тебе гарантирую, у неё уже появился новый хахаль, и она тянет из него деньги. Она о тебе уже давно забыла, и ты тоже должен о ней забыть.

Его неприязнь к Эми вызывала у меня досаду. Да, противно. Но это не суть важно, ведь она всё равно больше не со мной.

Я расспрашивал отца о перенесённых им операциях на сердце, о симптомах до и после операций. Я дотошно расспрашивал его о том, какого рода были боли – колющие или тупые. Он снова и снова рассказывал про тот злополучный день, когда упал на улице, идя к своей машине, и когда «сердце будто разорвали пополам». После этого, уже в стационаре в госпитале, у него обнаружили целый букет сердечных болезней, о которых он и не подозревал.

– Зачем тебе всё это знать? – спрашивал он меня. – Главное, что меня вылечили, пэйс-мэйкер стоит, таблетки помогают, дай бог, ещё поживу какое-то время.

– Я этим интересуюсь исключительно с медицинской точки зрения, – отвечал я. – Ведь я же работаю в «скорой», должен иметь как можно больше медицинских познаний.

Несколько раз мы ездили с ним на пляж – сидели на песчаном берегу в шезлонгах, смотрели за сёрфингистами и наблюдали закаты. Наши тела покрывались красивым бронзовым загаром.

В облике отца ещё угадывались черты былой пластичности и энергии, но в осанке уже появилась стариковская сутулость, мышцы заметно теряли свою рельефность, а походка – твёрдость.

Тем не менее, глядя на него, я теперь всё чаще узнавал себя в нём, а его в себе, испытывая странное ощущение двойственности, вернее, некоего слияния с отцом. Эми не раз говорила: «Бен, ты копия своего отца, просто клон – и внешне, и внутренне. Генетика». Но я старался не придавать большого значения этим её словам. Я никогда не хотел быть на него похожим, ни внешне, ни внутренне. Я всегда считал себя полной ему противоположностью.

Теперь же, приглаживая свои волосы, бреясь перед зеркалом, выбирая себе новые часы с браслетом – в мимике, жестах, вкусах, – я часто ловил себя на мысли, что во многом наследую отца. И моя привычка – отпускать глупые шутки к месту и не к месту, которые могут иметь очень серьёзные, чтобы не сказать роковые, последствия, – тоже явно от него. Я являюсь плотью от его плоти, духом от его духа, хочу я того или нет. И характер у меня тоже отцовский, и наши судьбы тоже во многом схожи.