На столе лежали мои книжки. Я взял «Сказку о царе Салтане», безжалостно размалеванную мной цветными карандашами. Полистал. За жирными синими и красными линиями не разобрать лиц. Нет, художником мне не стать. Взгляд упал на ящик с инструментами в углу комнаты (папа выставил его, когда заколачивал кладовку). Может, стать мебельщиком, как Маслянский? Буду чинить диваны, перетягивать кресла. Держать папиросу за ухом. К тому же, по словам мамы, папа гвоздя забить не может. А ведь кто-то в семье должен забивать гвозди!

Я скрутил из бумажки трубочку, засунул ее за ухо. Взял молоток и гвоздь. Подошел к буфету:

– Ну что, мадам, придется вам побыть в грильяже. Не бойтесь, это не больно, – приставив гвоздь к деревянной стенке, я размахнулся молотком. Ба-бах! Ба-бах!

– Игорь, что там случилось? Ты что делаешь? – спросила мама, привстав с дивана.

Вошла бабушка, забрала у меня молоток. Вечно она что-то держит в руках. Теперь вот в одной руке – нож, в другой – молоток. Баба Женя сказала бы, что бабушку нужно показать психиатру, иначе она закончит тюрьмой.

– В доме появился новый хозяин, – промолвила она.

– Ты написал маленькое «дэ»? – строго спросила мама.

– Да.

– Что – да?

– Написал «дэ»…

Бабушка тем временем отнесла молоток, подошла к серванту, прижала отколовшуюся щепочку. Усмехнулась, словно припомнила что-то… Дорогой, многоуважаемый сервант! Сколько тебе лет? Двадцать? Тридцать? Сто? Ты был куплен в двадцать восьмом, когда бабушка только вышла замуж за своего Пейсаха. В твоих ящиках хранился подаренный на свадьбу сервиз, субботняя посуда, сверху стояли подсвечники. По пятницам вечером бабушка доставала тарелки и рюмки, зажигала свечи и, дождавшись мужа из больницы, где он лечил своих «мишугене», подавала рыбу и вино. Садилась рядом и смотрела, как его пальцы аккуратно разделывают рыбу. Прижималась к нему плечом, тихонько раскачивалась и думала о том, что не заслужила такого счастья, а Бог дал. И скоро Бог даст им ребенка. И огоньки свечек дрожали над ними…

2

С Аллочкой теперь играть почему-то не так интересно. Раньше она со мной и по деревьям лазила, и пускала кораблики, и бабочек ловила. Теперь сидит дома, а когда появляется во дворе, отходит куда-нибудь подальше и играет сама. Тронешь ее – сразу обижается. Бывает, из дверей выходит дядя Вася – заспанный, небритый, с красными глазами. Как Кощей. Идет воду пить.

…– Иди сюда, – подозвали меня братья Вадик и Юрка, когда в поте лица своего написав десять больших «Ж», я вышел во двор.