Впрочем, шансов, чтобы хоть один из пистолетов или даже один патрон попал не в те руки, абсолютно, повторяю, абсолютно никаких нет. Пропуска с ограниченным электронным допуском в зал Оперативного центра, в эту святая святых охраны, имеют лишь оперативные дежурные, начальник охраны и его зам. Обычные рядовые охранники, эти чугунные лбы в униформе, — даже они не могут сюда войти.
Ах да, забыл про двери в это охранное логово: все тоже закодировано, с электронными ленточками, секретными замками и так далее.
Но довольно о технике Оперативного центра, интерес представляет не она, во всяком случае, не для Осипа, сидящего спиной и к сейфу с оружием, и к дверям.
Пять огромных экранов, отключенных от видеокамер внутреннего и внешнего обзора гостиницы, отданы одной-единственной женщине, к гостинице «Мандарин» не имевшей ни малейшего отношения. Каждый из пяти экранов может дробиться на четыре, восемь и шестнадцать частей, тем самым умножая Стеллу, если не ошибаюсь в подсчетах, на восемьдесят.
Стелла на этих экранах то вырастала, то уменьшалась, то становилась почти прозрачной. С ее лицом также происходили метаморфозы: оно укрупнялось до того, что на щеках были различимы даже розовые пятнышки едва проступивших прыщиков, то взрывалось, как петарда, разлетаясь горящими брызгами в виде кусков носа, глаз и ушей.
Осип нажимал кнопки на принесенном из дому ноутбуке, монтируя ранее записанный видеоматериал.
Зачем он снимал эти кадры? Зачем ходил с фотоаппаратом и видеокамерой на безлюдный пляж, и со Стеллой по всему Нью-Йорку? Что он намеревался делать с этими роликами? Нельзя же такую, по сути, видеочепуху представлять на фестиваль. Даже предложить это солидной фирме по интертейменту — тоже вряд ли. Кому нужны эти пусть мастерски отснятые и смонтированные сцены с красивой, полной шарма, но совершенно безвестной женщиной?
В качестве самооправдания и хоть какого-то рационального объяснения, Осип приводил следующие доводы: «Это мой творческий брейк. Мне нужна пауза. «Призраки Бруклин Хайтс» стоили мне слишком дорого, я едва не тронулся рассудком, когда однажды на улице умолял какую-то пару дать мне автограф, приняв их за Артура Миллера и Мэрилин Монро. Хорошо, что рядом был Ник, молодчага Ник, при всех своих сумасшедших перевоплощениях и лицедействе ни на миг не терявший чувства реальности. Что же касается Стеллы, то… флирт — обычное явление в артистической среде. Но запретную черту переходить вовсе не обязательно».
А Стелла была потрясающе фото- и телегенична! Все ее мелкие внешние диспропорции, которые мог бы разглядеть только взыскательный эстет, скажем, узковатые бедра или слабо очерченный рисунок губ, на экране приобретали силу достоинств.