Весь день с утра моросил дождь, лишь ненадолго переставая. Небо чуточку прояснялось, сквозь тучи проглядывали узкие косые солнечные лучи. Но вскоре небо снова затягивалось серой паутиной, ветер налетал сильными порывами, трепал на обрывах кусты. И снова шел дождь.
На пляже в такую погоду, разумеется, делать совершенно нечего. Единственными живыми существами, кто мог видеть сидящую на песке девушку, были чайки. Вжавшись в песок, птицы сидели поодаль, некоторые из них изредка срывались с мест и летели к воде искать рыбу.
Свинцовая океанская даль сливалась с убийственно унылым небом. Вдали едва был виден белый катер с заядлыми рыбаками. «Дин-н… Дин-н…» — доносилось с океана, где на волнах в тумане раскачивался ржавый маяк. «Дин-н… Дин-н…»
«Нет, я не хочу слышать этот проклятый звук. Он переворачивает все мои кишки. Он напоминает мне начало оперы, балета, фильма «Кармен», которую я теперь ненавижу. Потому что я сама Кармен… Цыганка! В нашем городке когда-то жили родственники моего отца, но я их не застала. Они были цыганами. Еще в конце восьмидесятых они свалили в Румынию, оставив свой большой дом и все хозяйство. И я тоже, как они, уехала: сперва в Кишинев — учиться, а оттуда в Нью-Йорк, по гостевой визе. Бросила ненавистный Институт легкой промышленности, бросила нелюбимого мужа, оставила ребенка. И пошла работать в стриптиз-клуб на Бродвее. Потому что я — Кармен, я свободна, как птица. Я свободнее этих чаек.»
Снова заморосил дождь. Ее загорелые руки стали покрываться мелкими каплями. Она зябко передернула плечами. «Так сыро, холодно и ветрено, что можно заболеть. Завтра проснусь с температурой. Ну и черт с ним!» Она подняла бутылку и сделала несколько больших глотков.
Поднявшись с подстилки, направилась к смотровой вышке спасателей. Ловко, в два приема, взобралась по деревянным перекладинкам на небольшую площадку. Стала махать кому-то на корабле вдали.
— Эй! Эй! Сюда! Я зде-эсь… — шептала, вытирая слезы.
Ей вдруг пришло на ум, что хорошо бы взять напрокат джетски, напиться вдрабадан и в шторм на полном ходу, с бешеным ревом мотора врезаться в риф. Чтобы все разлетелось в щепки, в брызги, вдребезги!..
«Да, джетски, спасательный жилет и литр коньяка». Она словно увидела на экране этот кадр — захватывающую сцену самоубийства. «Совсем с ума сошла», — села на мокрую скамеечку спасателей, уперев локти в колени и подперев руками подбородок.
«Вот и закончился наш фильм. Увы, закончился не хэппи эндом. И во всем виновата я, только я. Пусть бы Осип убил меня!»